У меня даже голова закружилась от предложенных воображением ужасных картин: Крохина тянет баржу вдоль чудесной песчаной бухты и поёт песню бурлаков, оборванная и грязная. Гребчихи, прикованные цепями на галерах, проклинают меня ежечасно, а от их синих олимпиек остались только полоски на груди и бёдрах. Рита… нет, она не сдастся и погибнет, защищая свою честь в бою с ордой грязных пиратов.

Я всхлипнула.

А дядя Серёжа мне никогда этого не простит! И мама скажет: «Ты – внучка знаменитого профессора Воронцова, светила всей российской науки, дочь героя, погибшего лётчика-испытателя, моя дочь! Как ты могла?! Как ты могла без антибактериальных салфеток общаться с какими-то наглыми девицами?! Как ты могла отправляться с ними в неизвестные миры, не выпив предварительно витаминов, антигистаминных и иммуномодуляторов?! Ведь там же наверняка лихорадка и масса неизвестных болезней!».

И снова затаскает меня по анализам… И будет таскать до тех пор, пока не найдёт какую-нибудь редчайшую бациллу Турс-Маасбанена или неизлечимый вирус Куско-Фронкенштерна. И посвятит себя спасению меня, не спя ночами и вызывая у меня регулярный рецидив приступов вины. А умру я в новой экспериментальной лаборатории, куда меня мама обязательно пристроит, пользуясь старыми связями дедушки и своими новыми, ведь она у меня педиатр. Под капельницей с ртутного вида жидкостью я испущу дух, жалея, что так и не поцеловалась со штангистом Витей Козлевичем.

Я снова всхлипнула и разозлилась: я-то хоть дома, а девчонки чёрт знает где! Им хуже! А я тут сижу и жалею себя. Тьфу! Вытерла увлажнившиеся глаза и, поджав губы, набрала телефон – тот самый, мрачный, где находят без вести пропавших.

Пирата с подведёнными глазами там тоже не было. В большинстве приёмных больниц меня с таким описанием послали лесом, в других ни Кыгыр Мухарка-Фу, ни Ту-эр Маджива не значился. Я растерянно положила трубку, понимая, что совершенно не знаю, что делать дальше. Опустила ноги с дивана на пол и задела щиколоткой ножку. Жемчужина заставила меня скривиться. Я глянула на неё – вокруг по голеностопу расползалась под кожей чёрно-синяя сеточка… Ещё один повод маме отвезти меня в больницу к травматологу, аллергологу и инфекционисту; сделать укол от столбняка и сдать хирургам, чтобы вырезали гадость, а то пойдёт гангрена с последующей ампутацией. Нет, надо успеть найти Кыгыра, пока мама с работы не вернулась!

Я собрала в рюкзак всё самое необходимое, потом выложила половину необходимого, потому что было тяжело. Потом ещё половину половины. Но антибактериальные салфетки вернула обратно.

Написала маме записку, что всё хорошо, и мы с девочками отправились в путешествие с участниками одного международного конвента. Поблагодарила за суп, извинилась за сосиски и попросила позвонить дяде Серёже и сказать ему, что все живы, в порядке и целы; что девочки помогают мне в одном очень важном деле, о котором я расскажу ему подробно, когда вернёмся. У меня самой не хватило духу ему ещё раз позвонить и врать напрямую. Я вообще врать не люблю, хоть и часто приходится…

Я пририсовала на записке поцелуйчики и цветочки, вымыла посуду, закрыла дверь на ключ и… столкнулась нос к носу с похитителем. Вид у него был потрёпанный, от кожаной одежды пахло палёной куриной тушкой, сигаретами и потом, косы растрепались, лицо злое. Можно было испугаться и снова вызывать полицию, но я так обрадовалась, что не нужно искать иномирца, что радостно воскликнула:

– О, Кыгыр, ты живой! Ура!

– Ыы? – опешил он. – Джива фу?

– Да! Совсем фу! Ты не представляешь, сколько я обзвонила больниц и полицейских участков! – затараторила я. – Твоя жемчужина – это гадость последняя! Вы, молодой человек, вообще с ума сошли, зачем вы её поставили? Ведь больно же! А как ты сбежал от полицейских? Там же отряд был! А как ты меня нашёл?! А вы знаете, как нам вернуться обратно?! Мне просто очень, очень надо вернуть моих подруг! Пусть и не все подруги, но всё равно… Очень надо, но вы…

И тут он зажал мне рот ладонью. Взглянул глаза в глаза и пробормотал сурово:

– Адыщь, ма джива!

От его взгляда моя душа вновь упала в пятки, а от его железной хватки вся затея со спасением остальных показалась глупостью и жертвоприношением.

– Амэрос конго, – приказал он и убрал с моих губ ладонь.

– Вы хотите, чтобы мы вернулись? В ваше Конго? – прошептала я. – Но вы обещаете, обещаете мне, что не причините вреда?! Пообещайте, пожалуйста, а то я…

Он ткнул пальцем в потолок и ещё суровее рыкнул:

– Конго! Эн Джива-йе!

Красавец схватил меня за плечи и прижал к себе – ни вырваться, ни вздохнуть. Я выронила ключ на пол. Зазвенело. Воздух застрял в груди от страха и волнения.

– Я, пожалуйста… только вы тоже… я вас боюсь… правда… пообещайте, что будете вести себя достойно… благородно, как рыцарь… Ведь вы же порядочный человек, да? Вас даже акула любит… Наверное, вы добрый… – лепетала я.

Он со стоном воздел очи к потолку, выдохнул и… жадно впился губами в мои губы. Словам было некуда выпадать, и они устроили в моей голове хаос – та закружилась, тело стало горячим и бессильным, в бёдрах и в ноге заболело, как после укола магнезии, глаза сами закрылись, потому что внезапно мне сделалось… сладко. И очень страшно. Красавец прижал меня к стене и целовал, словно хотел выпить все мои мысли. Они исчезли в волнах в голове и дрожи. Нас закрутило и куда-то понесло. И только эхом издалека донёсся голос Ирины Павловны:

– Тасенька! Я вам пирог… Ой, извините, вы с молодым человеком… Ой, куда это вы-ы-ы?..

* * *

Куда бы нас ни несло в этом сладостном водовороте, но в последний момент мне снова представилась Крохина, баржа и протяжная песня бурлаков, и мы грохнулись на землю. Точнее, я на Кыгыра. И это было совсем не так, как в детстве бухаться на толстый дедушкин живот, словно на подушку, чтобы потом убегать от щекотки. Кыгыр был очень твёрдый, будто из гранита высеченный.

Я ахнула. Кыгыр буркнул. Глаза ослепило ярким светом, и, сощурившись, я увидела сквозь дымку два солнца: красное и оранжевое, а потом и Крохину. Баржи не было, и ремня бурлацкого тоже. Выглядела она обычно, со своим порозовевшим от загара носом-картошкой, каштановыми волосами, затянутыми в хвост над круглым лицом и… нимбом.

Ой, мы умерли?

– Так вот же она, выдра! – радостно заявила Крохина, что-то быстро дожёвывая. – Её и искать не надо!

В моё поле зрения попал её пудовый кулак. Нет, это точно был не рай. Я подняла голову и обнаружила остальных.

– Рита! – воскликнула я, слезая с похитителя.

Вокруг нас было что-то, похожее на площадь. Белые башни, резьбой и орнаментом напоминающие мечети, тянулись в небо, соединённые между собой высоким забором. На шпилях башенок сверкала красным золотом то ли рыбка, то ли глаз. На раскидистом дереве с мелкими листочками и розовыми метёлками вместо цветов сидел радужный фламинго и чистил пёрышки. Возле башен высились многоэтажные конструкции. Их невероятные арки, колонны и дорожки были засажены самой экзотической растительностью. Если бы царица Семирамида, прославившаяся своими висячими садами, оказалась здесь, она бы наверняка задушилась от зависти – так это было красиво и живописно.